Тишина.

Тихая, потому и тишина. В тапочках с помпоном, в халате с голубыми облаками, с чаем в большой прозрачной кружке. Сидит вечерами, довольно жмурится на выключенный телевизор, обожает Чехова и нежно относится к перечитыванию "Вечеров на хуторе..." Гоголя. На то и вечера же, понятно, что надо перечитывать - те самые "Вечера", м-да. Держит на кухне апельсины и корицу, считает их лучшей закуской под бехеровку. С любопытством прищуривает глаз, выбирая из початых бутылок на подоконнике что-то иное, когда бехеровка надоедает. Любит крысу, а крыса, в свою очередь, любит тусоваться на подоконнике и на плечах у часто приходящих гостей. Гостей, которые приходят, она, тишина, кормит простыми и мимолётно готовящимися блюдами. "Сиди-сиди, прекрати дёргаться, я сама уберу. Сама налью. Сама приготовлю. Да вот уже - готово!". И на столе появляется свинина с овощами. Дивная, вкуснее делает только мама. И то только в воспоминаниях.

Не укорит. Не посмотрит косо. Не удивится. Погладит, не гладя, по голове. Пожурит, не журя. Любовно улыбнётся сквозь сигаретный дым, засмеётся, расскажет пару историй, бархатных, как ресницы. Пробежится тонкими пальцами по краешку стола, нащупывая зажигалку. Умело прикинется сильной и мудрой. Всегда предложит остаться ночевать, не придавая значения справкам об отсутствии чесотки.

Всё видит. Всё понимает. И всегда может помочь помолчать, потому что ведь с кем ещё молчать, как ни с ней, с тишиной? Абсолютное воплощение блоковского "девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне". Живая. Настоящая. Потрясающая. Подтверждающая своим существованием на свете существительное "любовь". Всем своим существованием, всем.

Завидуйте мне. Я знакома с ней лично. Ей-богу, не вру.