Старые библиотеки.

Папа, собирающийся в мороз, в звенящий сибирский холод, в шесть утра - прочь из дома. "Будут давать Вересаева, - говорит он маме перед этим походом вечером, на кухне, - аж четыре тома. Нет, не бог весть какой автор, не сердись, я к нему так себе, но ведь четыре тома Вересаева, а? Пойду. Опять же есть рассказ у него замечательный, уж не помню, как назывался, но смысл в том, что в Первую Мировую оказались наши офицеры и крестьяне в окружении и на берегу... чёрт. Ну, моря, наверное. Короче, устриц там собирали, потому как еды, конечно, не подвозили. Так официрьё - эстеты, их, конечно, ели и говорили друг другу, мол, и при мирной жизни неизвестно где бы отведали таких деликатесов, а тут - ух ты! А солдаты из крестьян - те предпочитали лучше голодать, чем есть эту склизкую дрянь. А всё почему? Дворянское офицерьё знало толк в морских деликатесах, а крестьяне привыкли к кашам, капусте и всему такому, какие тут устрицы? Вот. А ведь Вересаев на этом банальном примере объяснил не только разницу вкусовых пристрастий, как считаешь? Не, надо сходить!".
- Кажется, речь там шла про мидий*, - рассеянно говорила мама, готовя по книжке и по этой причине сдвинув очки "для дали" на кончик носа.
- Ох уж эти потомки графьев в собственном крестьянском доме! - картинно причитал папа, ловко выуживал кусочек мяса из сковородки и мгновенно выметался в коридор, чтобы не успеть поймать хлесткий удар кухонным полотенцем по спине.

А утром шёл за четырехтомником. Синеньким таким. С золотым тиснением. Давали за макулатурные талончики. В нагрузку к Дюма-отцу. Надо было проснуться, примчаться к книжному, свериться по номерам на руках, написанных шариковыми ручками на ладонях под вязаными рукавицами - и обменять "Королеву Марго" и "Трёх мушкетеров" на Вересаева. "Мушкетеров" - страджущим у книжного, никому не нужного Вересаева - друзьям. Многоходовые были комбинации, удивительно, как папа умудрялся разбираться. Правда, на его счастье Дюма нужен был всем, а Вересаев - никому, так что отдавали тот четырехтомник даже этак стыдливо, пряча глаза. Мол, вот же недотыкомка, что на что меняет, а? Так что тем обменом папа только подтверждал перед лицом общественности абсолютное отсутствие собственной предпринимательской жилки.

А теперь есть родительская библиотека, собранная такой кровью, недосыпом, трудами и такими прекрасными порывами, что бессовестно с моей стороны соглашаться, чтобы книги в конце концов были вывезены на дачу. "Хотя бы часть, а?". "Ты ж говоришь, всё есть в сети!". "Девать совершенно некуда, живём на книгах, картины некуда вешать!".

А я чувствую себя предателем и хочу, чтобы мне выделили хотя бы несколько складов с обогревом. Это же книги. Их же читали мои бабушки и дедушки. Да что там, мне жалко и новодел, того же Дюма 1976-го года выпуска, ещё до макулатурных книг купленного, - и того нет сил вывезти на дачу. Как это - семейную библиотеку на дачу? Пусть хотя бы и часть - как?!

Невыносимое чувство. Ей-ей, чувство совершенного предательства. Да, нам не оставили фамильных состояний и драгоценностей, нам оставили книги - но они много ценней первых двух пунктов.

Заррраза.

* До сих пор не знаю, в чем разница между мидиями и устрицами.