prosvetj

60 лет назад, 10 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Всеобщую Декларацию прав человека .

"Все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах", - сообщила Декларация прав человека всем тогда живущим человекам.
- Чего? - удивился скромный служащий США, случайно осознав первый пункт декларации, - Как это? Вот те раз!
До той поры он, служащий, волею судеб оказавшийся соседом приезжего маститого физика Эйнштейна, искренне верил в то, что Эйнштейн - умница, пусть и эксцентричен не в меру, но всё же умница. Он даже кое-что прочёл о нём, об Эйнштейне-то, и, знаете ли, проникся. В физике служащий понимал, как свинья в апельсинах, но словосочетание "теория относительности" звучало завораживающе, как шелест долларов во дни получения жалования. И потому служащий, чей разум находился на, прямо скажем, не очень высокой ступени развития, не сразу понял, что теперь он равен с Эйнштейном в достоинстве и правах. Поначалу служащий, идя на работу со вновь обретённым знанием, даже как-то отмахивался от этой нелепой мысли. Как-то понимал, что вряд ли он и физик Эйнштейн одинаково свободны и равны в достоинстве. И правах. "Где ты, а где Эйнштейн, сам подумай!", - говорил его внутренний голос, натренированный поколениями предков генетический код, позволяющий служащему выживать, выкручиваться, быстро соображать, где лежит вкусное и как избежать удара в живот от прочих "равных в достоинстве", но, гадство, более сильных и опасных.

Но Эйнштейн не выглядел сильным и опасным. Напротив, он выглядел безобидным и странным, таких обычно лупят в школе - и служащий совершенно не мог понять, как из подобных гадких утят вырастают какие-то там "светила" и "гордость человечества".
- Ему, значит, спецпаёк на дом привозят, - загибал пальцы служащий, шагая на работу в неудобных ботинках из грубой кожи, - ему фрак на той неделе бесплатно сшили, чтоб он на какой-то там приём съездил, из лучшего сукна, между прочим! Мэг сама видела, а уж ей не откажешь - глазастая, что есть, то есть! Ему, понимаешь, можно спать до обеда и не ходить в контору. И денег рекой. Ему не надо думать, чем кормить себя и семью - эту свою сумасшедшую жену с вечно прямой спиной. О нём только и слышно - гений, гений, гений! А чего ж тогда этому гению в Германии не сиделось? Политические убеждения у него! Профессор он! Поди, украл чего - вот и погнали его с родины, у них тогда были порядки - не забалуешь!

Служащий, придя на работу, получал от начальства разнос, от курьера - хамское нежелание признавать служащего кем-то, перед кем стоит ломать шапку, от уборщицы - выговор за переполненную пепельницу. Мир не улыбался служащему, впрочем, как обычно. Но ещё вчера служащий воспринимал это как данность, как нормальный порядок вещей, как погоду за окнами, которая никак от него не зависела, в конце концов! А тут ему было не просто обидно, его душила злоба! Его объявили равным в достоинстве, а эти окружающие его скоты ведут себя с ним так, будто он пыль! Служащему не приходило в голову, что курьер и уборщица тоже равны с ним в достоинстве. Как не приходило в голову даже подумать, что он, служащий, может быть равен в достоинстве с хозяином конторы, куда ему, служащему! Но хозяин - хозяином, а Эйнштейн, знаете ли, Эйнштейном. Эйнштейн уже не просто раздражал, само его соседское проживание с равным в правах служащим убивало служащего. У Эйнштейна, видишь ли, особняк, а у служащего - съёмная квартира и старая жена с отвратительным характером! А ведь ясно написано "равен в достоинстве"!.

Бесконечные раздумья о том, что служащий равен Эйнштейну и тоже, между прочим, в своём праве, к вечеру допекли его до печенок. Съев ужин из бобов и выпив дешёвого пива, служащий огрёб скандал от жены. "Ты - ничтожество! Ты мерзавец! - кричала Мэг, некрасиво разевая рот, - Я потратила на тебя жизнь, а ты так и будешь до старости мелким дерьмом, никем, ничем!". При слове "дерьмо" служащий оживился. Он вышел из квартиры, спустился по лестнице, обогнул дом, подошёл к особняку Эйнштейна и задумался. Оглянулся, обошёл особняк, снял штаны и, кряхтя, навалил вонючую кучку дерьма перед входом в заднюю дверь особняка, откуда молочник забирал по утрам пустую тару.

- Равны в достоинстве! - облегчённо и радостно думал служащий, идя домой с чувством выполненного долга, - Равны в правах!

Служащему хотелось летать.

Утром жена посмотрела на проснувшегося служащего и с удивлением сказала "Знаешь, ты чем-то стал походить на хомяка. На диету бы тебе сесть, что ли?".

Необходимое дополнение.

Автор уважает Эйнштейна. Автор считает Декларацию 1948 года прекрасным документом. И автора просто умиляют лемминги, честное слово. Ну, сами гляньте, они такие милые!