prosvetj | Лампа, ушанка и Фидель Кастро.

30 лет назад моя мама училась в аспирантуре и жила себе в известном всем Доме Аспиранта. В те стародавние времена аспиранты жили не в отдельных светлицах со сплит-системами и пластиковыми окнами, а во вполне раздолбанных двухместных комнатах с разбитыми поколениями молодых ученых койками и унылыми лампочками Ильича под потолком. Мама у меня и сегодня дама во всех отношениях активная и неуёмная, а в пору своего аспирантства была и вовсе сущим энерджайзером. Оттого всякие партийные тётки, следившие, чтобы во вверенной им общаге все поголовно были идейными бойцами за коммунизм и морально стойкими кадрами, периодически умоляли её, чтобы она брала на поруки очередную гостью из там Гваделупы, Уругвая, Польши или Кубы. Мама в те поры с таким остервенением грызла гранит науки, что на глупости типа флирта не отвлекалась, чем снискала любовь тех самых партийных теток. Ну, точно я вам про мамановский моральный облик не скажу, но семейная легенда утверждает именно то, что мама, вдали от мужа и маленькой дочери (меня, разумеется) вела себя как истинный ариец, или там как жена Юматова в фильме "Офицеры" - не придерешься. Моя легендарная мама, таким образом, попадала на всех приезжих из совсем диких стран аспиранток.

И вот, в один из сумрачных осенних дней, который мама проводила в объятьях с томиком Платона, к ней завели гигантскую негритянку с необъятными бюстом и задом, абсолютно антрацитово чёрную. И нежно попросили, мол, Надюша, милая, у тебя ведь койка свободна, а тут к нам приехала целая Мерседес Бузон Кастельс, из самой Кубы приехала, она у нас уже училась в университете, а теперь вот будет продолжать делать это в аспирантуре. "Ты ж понимаешь, Наденька, - втолковывали маме, - это ж политический момент! Мерседес не была в СССР уже семь лет, многое забыла - помоги ей на первых порах!" Ставка на мамановскую сознательность была правильной, мама покряхтела и согласилась. Всё, чего у означенной Мерседес было светлого на её могучем теле в видимых всем местах, это внутренности рта и белки глаз. Ладошки были чуть светлее основного цвета, но все равно были чёрными, как южная ночь.

Мама приступила к воспитанию Мерседес. Та была тёткой взрослой, в Гаване у нее остались четверо сыновей и муж, но аспирантура открыла бы ей на Кубе такие блестящие перспективы, что муж, скрипнув зубами, согласился отпустить Мерседес в Москву, дабы обеспечить в будущем их детей. Но привычки у разных народов - дело тонкое, и как-то вскоре, вернувшись с занятий, мама унюхала некий отвратный запах, распространившийся по комнате. Источником запаха оказалась кастрюля, в которой затейница Мерседес вымачивала в уксусе рис. Мадам Бузон Кастельс сие блюдо казалось необычайным деликатесом, маму же чуть не вырвало. После чего Мерседес была выдворена вместе с кастрюлькой на кухню, в которой, общей аспирантской кухне, водились во множестве тараканы и не переводились грязь и запустение. Там горестная Мерседес поведала товаркам, что "Надья миня угнетает", а рис должно вымачивать в уксусе неделю, чтобы он был "совсем готов". Зная мамину брезгливость, товарки заржали и посоветовали Мерседес вылить рис и не париться, иначе, мол, "Надья" выгонит тебя вместе с кастрюлькой и прочим барахлом - и будешь ты жить в коридоре, гурманка! Мерседес, вздохнув, покорно рассталась с рисом - и пошла просить у мамы прощения.

Куба в те времена жила намного более трудно, чем сегодня, хотя и сегодня нищета кубинцев просто поражает. Оттого Мерседес экономила каждую копейку, чтобы мочь "куплять малчикам" одежду в Союзе. Сама же гигантская негритянка, жутко мерзшая в московские зимы, купила себе дивный набор мужского белья с начесом, чем и спасалась. Мамина подруга Сашка Лосева как-то мне рассказывала, что заходит она в комнату мамы за конспектами - и видит горько рыдающую Мерседес.
- Надья! - плакала Мерседес, - отчего ты ругаешь меня грязнулей? Я мою себя каждый день!
- Да? - злобно ответствовала ей мама из-за занавески, - А потом надеваешь на себя свое солдатское белье, не стиранное уже месяца два! Иди немедленно стирай, а то ночевать не пущу!

...Вот так и жили...

Апофеозом же эпопеи с Мерседес случился её отъезд на каникулы домой, в Гавану. Мама бежит с лекций, видит - у крыльца общаги стоит такси, возле - матерящийся таксист и странная фигура гигантских размеров. Мама с любопытством подходит ближе. Таксист, проклиная судьбу, пробует запихать огромные сумки в багажник. Бесформенная куча при ближайшем рассмотрении оказалась еще более экзотичной, чем издали. Мерседес Бузон Кастельс дамой была рачительной и за лишний вес багажа не собиралась платить в аэропорту ни копейки. Оттого она нашла верное решение: три набора белья с начесом (мужу и двум старшим сыновьям) были напялены ею на свое огромное тело. Три платья ситцевых - сверху. Мужнин костюм, купленный ему на день рожденья, Мерседес напялила поверх платьев, удачно прикрыв их количество пиджаком, а наличие портков с начесом на ногах закрыв костюмными брюками. Но не это срубило маму наповал. На голове Мерседес красовалась белая кроличья шапка-ушанка, но такого странного вида, что мама узнала, что это ушанка, только по тем самым ушам, подвязанным бантиком под подбородком Мерседес.
- Надья! - вскричала Мерседес, - Ты чуть не опыздала провожать меня!
- Что у тебя на голове? - обалдело спросила мама.
- Лампа, - шепотом сказала Мерседес.
С электроприборами на Кубе было тоже тяжело, оттого Мерседес приобрела своим мальчикам настольную лампу с гнущейся ножкой. Лампа весила прилично, и Мерседес нашла блестящий выход - угнездить её себе на башку, а сверху прикрыть ушанкой. Потому что её, мадам Бузон Кастельс, не станут взвешивать в аэропорту, как багаж.

Узрев до невозможности нелепый вид Мерседес с бесформенной ушанкой, отдаленно напоминающей цилиндр, на её курчавой голове, да ещё и оценив контраст между толстой черной физиономией мадам Бузон Кастельс и белых кроличьих ушаночных ушей, мама привалилась к такси и забилась в беззвучном хохоте. А добрая и наивная Мерседес, решившая, что мама рыдает от горечи расставания, стала гладить её своими черными ладошками по светло-пепельным волосам и ронять ей на затылок горькие тяжелые слезы из-под лиловых негритянских век...

Так, стоп, я ж обещала еще и про Фиделя Кастро! Ну что ж, он уже в те годы правил Кубой, вот только был немножко моложе.

P.S. Пиар приветствуется, лавры Зощенко не дают мне покоя и гонят на просторы юмористических интернет-изданий.